Сталинград. Город-герой. Город героев

Поэма

Верните имя городу-герою!
Украденное имя - Сталинград!
Пусть переименование откроет
Парад Победы - воинский парад.

Верните не в угоду сталинистам,
Не в пику жертвам зон и лагерей.
Есть много правд и даже много истин.
Верните ради жён и матерей
Погибших на Мамаевом кургане
И в доме Павлова, и в сотнях мест других.
Название Сталинград не только память
Воевавших. А гордость. И в Победу вера их.

Верните имя городу-герою!
Украденное имя - Сталинград!
Пусть переименование откроет
Лист чистый в книге Славы и наград.

Поняв, что в СССР блицкриг не вышел,
И от Москвы заполучив пинка,
От плана нас сломить не отступившись,
Берлин на Сталинград послал войска.
Вновь гусеницы танков, пыль вздымая,
Рвались сквозь степи к Волге, всё круша,
Бронированными клиньями ломая
Полков стрелковых оборону. Полков РККА.

Закрыли небо сотни самолётов,
На крыльях как клеймо у них кресты.
И смерч из бомб от каждого налёта
Советских граждан жизни уносил.
Но город, что носил такое имя,
Врагу не сдался! Этот город-сталь!
И гордость сталинградцев не отнимут
Ни время, ни лжемемуаров "грусть-печаль".
В своей поэме, люди, я пытаюсь
Лишь эпизоды битвы показать,
Ни на архивы, документы не ссылаясь,
Одно я утверждаю: "Это надо знать..."

Война для всех была одной. И разной:
У тех, кто сталь ковал в тылу, кто немца насмерть бил.
Я постараюсь не однообразно
Поведать от лица того, кто в Сталинграде был.

Весь август шли арийские колонны,
Но не походным маршем. Их огнём
Встречали воины в советской обороне.
И гибли тыщами пришедшие с мечом.

Пусть неприятелю казалось в ходе боя:
Ещё нажим - и Сталинград падёт.
Из глубины страны вставали строй за строем
Сыны и дочери. И шли в поход. На фронт!

Их героизм - солдатов, краснофлотцев,
Их вера в дело правое и долг.
Их сила - сила выстоять. Бороться!
Вели к Победе самой верной из дорог.

Читая фронтовые зарисовки
Благодарите Родину, народ.
Войну я покажу без упаковки.
Итак, был создан Сталинградский фронт.

Начало сентября. Под Сталинградом кризис.
Верховный: "Немец от Сталинграда в трёх верстах".
Задание Жукову - на месте разберитесь,
А после доложите: что и как.
Всем было ясно: битва предстояла.
Решающая битва - факт. Не пустошь фраз,
Нет Сталинграда - хода нет по Волге. Мало?
Отрезан бы оказался и Кавказ.

"Остановить врага любой ценою! -
Сказал Верховный, - нужна фашисту грозненская нефть".
Продолжил он: "Мы не дадим им сотворить такое.
Собьём с германцев, как под Москвою, спесь.
Товарищ Жуков, срочно вылетайте,
Промедлить нынче - город задушить!
Да, вы, конечно, сами понимаете...
Я дал приказ: их всеми силами бомбить.
Война не ждёт, пока мы всё увяжем:
Взаимодействие танков и частей.
Нам Сталинградский узел очень важен.
О готовности атак мне доложите по ВЧ."

И Жуков моментально разобрался
В бесцельности и бессилии атак,
На месте с Гордовым и Малиновским совещался.
И понял, что силён неимоверно враг.

Вновь через пару дней в Москве был Жуков.
Совместно с Василевским он в Кремле,
Докладывает обстановку дел на юге.
Сказал: "Удар возможен только в ноябре.
Пока активной нашей обороной
Германские бы наскоки измотать...
Чтобы Гот и Паулюс, их вермахт обескровить
Собрать резервы (танки, "Илы") А там - и наступать.

Сентябрь 1942 - от немцев тьма "гостинцев".
Измотаны советские полки.
Но вовремя с дивизией А. И. Родимцев
Шестнадцатого курган Мамаев вновь отбил. В штыки!
Удары дальней авиации Голованова, Руденко
В дни испытаний тех серьёзных помогли.
Настойчивыми контрударами маленько
Губили немцев. Нервы им "катюши" жгли.

Ожесточённые сражения продолжались
И в городе и около него,
А Гитлер требовал настойчиво, чтоб Паулюс
Взял Сталинград и раздавил защитников его.

Октябрь наступил. Германцы наступали.
Бои не прекращались ночью, днём.
Войска Донского фронта помогали,
Внушив уверенность: мы город не сдаём.

Три месяца сражения продолжались.
Мы жали немца. Он нас отжимал.
На мужестве солдат простых держалось
И генералов, нить фронтов. И Сталинград не пал!

А что же Ставка? Там готовились ударить
Да так, чтоб немец чувства потерял.
Приказ: "Для этого по Волге переправить
Войска и грузы - всё для битвы материал".

И весь ноябрь собиралось войско:
Машины, танки, тысячи бойцов,
А в Сталинграде шли бои. Их отголоски
Тыл поторапливали. Он работал не с ленцой.

Докладывают Жуков и Василевский
Верховному: приказа ждут войска.
Контрудар готов. Есть боекомплекты и матсредства.
Верховный слушал и курил. Пока...
И вдруг спросил: "А что там ржевский выступ?
Кто там возьмётся? Жуков, посылаем вас.
Добейтесь ликвидации. Чтоб стиснут,
Не мог враг рыпнуться на Сталинград, Кавказ".

Донской фронт начал битву девятнадцатого первым,
А через сутки - Сталинградский фронт.
Герои Г. Филипов и Н. Филипенко
Стремительно перелетают Дон.
Мост захватили через эту реку
Танкисты. И рванули на Калач!
В таких боях в Победу вера крепла
С ударом каждый. Плач, "вермахт"! Умирая, плач!

Энергия войны. Войны за правду
Сметала всё, что было на пути.
В висках бойцов стучало: "Надо! Надо
Сомкнуть кольцо. Разбить врага. Разбить!"

Мощнейшие удары! И он треснул!
Миф о несокрушимости дойчланд зольдат.
Соединились в хуторе Советском
Мехкорпус с парой танковых бригад.

Кольцо замкнулось в декабре. Сомкнулось крепко!
Теперь задача: их добить в кольце.
Рассечь их силы, словно ножик репку.
Дожать противника была такая цель.

Восьмого декабря занялись Ржевом
Калининский фронт, Западный должны
Пробиться к рубежу Ярыгино - Ново Ажево.
Буксует Конев! Жуков, вылетайте вы!

Пусть не поддался ржевский подлый выступ,
Но воины не зря там полегли.
На ржевско-вяземский плацдарм фашисты
Дивизии от Сталинграда отвели.

Чтоб отвести часть силы от Кавказа
Сформировали группу армий "Дон".
Майнштейн всё видел. Знал о смертном часе,
Последнее поставлено на кон.

Отчаяны попытки к Сталинграду
Пробиться танками, у бошей прыть не та.
Кресты в степи. Без кладбищ. Без оградок.
Солдат немецких здесь могилы... Да...

А Паулюс в кольце ждал ультиматум,
Военная машина немцев - тлен.
Приходит смерть германскому титану,
Остатки армии шестой сдавались в плен.

Потери немцев - больше миллиона!
Остатки их лежат в чужой земле,
В боях у Волги, Сталинграда, Дона.
Да столько же, наверное, калек.

А далее истории боёв тех.
Истории командиров и солдат,
Кто обломал германцу зубы, когти.
Они - солдаты русские, не сдали Сталинград.

Подвиг комсорга

Смердел гнилой травой осенний луг.
Залёг стрелковый корпус. Мы - его остатки.
Над головами третий час, за кругом круг
Летала смерть, шипев: "Лежать, солдатики".

Из ДОТа, не смолкая, пулемёт
Свинцом прицельно нагло выжигает
Кого-нибудь... Вот старшина встаёт
И с черепом разбитым оседает.

Бойцов поднять пытался политрук,
Но мало сил: цепь только колыхнулась.
На плащ-палатке санитара пара рук
Его тащила... И желвак играл на скулах.
И политрук на выдохе сказал:
"Заткнуть гранатой надо эту нечисть".
Из добровольцев парня отобрал.
Не слушалась рука... (горсть пуль в предплечье).
И, взяв гранаты, автомат, комсорг
Ползёт к огнём дышащей амбразуре.
Вот очередь прошла. Не чуя ног,
Парнишка полз, шептав: "Всё, друг, в ажуре"

Метнул гранату точно. Но опять
Свинец горячий сеял смерть по лугу.
И он рванул! Не пожалел себя,
"За Родину! За Сталина!" - шепнули губы.

Калибром крупным разгрызала смерть,
Разбило тело молодое. Там у ДОТа
Детдомовец парнишка выиграл бой. "Успеть!" -
Погиб он с этой мыслью, не искав обхода.

И сотни воинов в прорыве поднялись,
Как только он закрыл у ДОТа жерло.
Не зря отдал он молодость и жизнь!
Бежали мы вперёд. Но он был первым.

В окопы мы ворвались. Били их!
Мы били их. Мы мстили за комсорга.
А сколько же героев молодых
Отдали жизни так - рывком? Без торга.

Люди и звери

Зачистка. Вечер. Как зверьё затравленное
За каждым выступом стены - враги.
Полита мостовая града Сталина
Солдатской кровью. Здесь бы побродить
После войны с девчонкою чернявой,
Но всё потом... Не расслабляйся, брат.
Не рухнуть чтобы здесь в бушлатике дырявом.
На взводе боевом мой автомат.

Мы - штурмовая группа. Это значит,
Что первыми пойдём на башни штурм.
Не зря по сердцу беспокойство скачет,
Я чувствую их вонь "айн кацен шпурн".

Вот лейтенант сказал: "За мной. Пошли, ребята"
Чужак метнулся. Гаркнул чей-то ПэПэШа.
Сегодня он десятый. Многовато...
Я шёл. А он на мостовой ничком лежал.
Лежал какой-то Клаус или Генрих.
Плевать, кто он. Теперь он просто мёртвый "фриц".
А ведь когда-то были люди. Нынче - звери.
На этих улицах разбитых лягут вниц.

Мост

"Им нужен мост, - сказал сутулый капитан,
Угрюмо нашу оглядев ватагу, -
Их не пустить - простой и верный план:
У них есть танки, а у нас отвага.
Есть семь гранат. Есть двадцать пять бойцов.
Из них пятнадцать раненых. И всё же...
Не дрогнем мы. Ведь здесь земля отцов.
И вера в это, знаю, нам поможет".

А старшина связист сказал: "Раз так...
Пусть раненых уводит санинструктор".
Ещё хотел добавить... Выстрел! Танк
Снарядом жизнь молодую разорвал кому-то.
Вот навалился броневой кулак
Безудержно. Стремглав. Бесповоротно.
Гранаты кончились. Вот-вот налезет трак
На нашу обескровленную роту.
Горели три "Т-III", как снопы.
Другие же ползли к своей могиле.
И громоздились танки у тропы,
У нашего моста. Сорвались с неба Илы!

И настигала гитлеровцев смерть,
И изменила " вермахту" удача.
Дрожала, как желе, земная твердь,
И каждый метр был огнём охвачен.

Месили Илы технику врагов,
Броню сплавляя с мясом и костями.
"Так... Только так...", - шептал сержант Катков,
С которым рядом мы лежали в яме.

И дав над полем битвы лишний круг
И убедившись: всех "переварили",
Штурмовики ушли. Моторов звук
Их отдалялся! Слава красным крыльям!

Погиб наш капитан. А старшина
С катушкой проводов и санинструктором
Считали танки по дымам, крестам. Снег падал,
Мешая счёту. Поле боя. Ступор.
И тишина, как в зимний мирный день.
Ни выстрела. Ни шороха. Ни звука.
Опасна тишина здесь на войне
Катков зло бросил: " Хрен, а не мост вам. Суки!"

Под утро вдруг чуйковцы подошли,
По мосту громыхали самоходки
На берег тот, где танки мы пожгли
Совместно с Илами. За них глотнул я водки.

Ещё глотнул за капитана я
Из фляжки с чуть помятым-драным боком.
Трудяга мост работал. Тужился, скрипя.
Шли по нему дивизии с Востока.

Случай

Он ушёл на войну капитаном
А вернулся с неё лейтенантом.
Я спросил: " Как же так, братан? А?"
Он шутил: "Самому не понятно".

А потом раскололся по пьяни,
Рассказал, что заступился за девку.
И к концу наших с ним возлияний
Знал я: брат мой мужик. Сильный. Резкий.

Приставал подполковник к связистке.
Всё банально. Война, мол, всё спишет.
Основательно встрял брат. По-танкистки.
Подполковника избил. Глядь - он не дышит.

Было следствие. Брат был признан виновным.
Оказался ходок тот живучим.
Вот и всё. Что, не очень подробно?
Ну, как есть. Вот такой из жизни случай.

Колокол неба

Колокол неба прожжён.
Колокол неба гудит.
Гул переходит в звон.
Бог войны нынче сердит.

Криком истошным земля
Просит покоя у нас.
Выгорели поля.
Артподготовки час.

Рёвом "катюши" ревут,
Там за рекою - ночь ада.
Залп говорит: "Вут! Вут! Вут!"
Или "капут"? От огнепада.

Реку форсируем мы.
Тишь. И биение сердец.
Сколько ещё тишины?
Кто первым схватит свинец?

Шел наш десант в тишине,
Некому было стрелять.
На той, другой стороне:
Камни, пепел, земля.

Берег чужой. Снова наш.
Шлем прокатился горшком.
Вражеский шлем, где твой страж?
В щель позабился. Встать! Ком!

Пленный фельдфебель молчал.
Только дрожал, как щенок.
Дождь. Русский дождь по плечам
И по щекам грязным тёк.

В чувство его привели:
Был сапогом подопнут,
Как заведенный "пилил":
"Гитлер капут... Капут".

"Кончить бы, тварь тебя, -
Брякнул седой сержант, -
Что присмирел, бледня...
Сколько пожгли вы хат?"

Пусто. Кругом ни души.
Выжжено всё и вся.
Сколько мы шли и шли:
Камни да пепел - земля.

Трупы. Колючка мотки.
За год войны глаз привык.
Каски. С лампасом портки,
Скрюченный немец - шашлык.

"Рама", как коршун, кружит.
Скоро начнётся, поди...
Сзади моторчик стучит.
Наш катерок подходил.

Танкист

Здесь перекрёсток улиц был недавно,
А вот теперь на перекрёстке фронт.
Пробиться попытались мы по Главной.
Атака захлебнулась. Сгинул взвод.

Подбитый танк наш "Т-шестидесятка".
Броня шрамирована. Много он видал.
Там, в чреве танка, мёртвые ребятки.
Нет! Командир остался жив. Стонал.

Не выбраться никак: зажаты ноги.
Проверил пулемёт. Исправен. Что ж?
Лицо залито кровью. Осмотрелся. Две дороги.
Пока жив капитан - танк не возьмёшь.

Косыми перебежками, сутулясь
Солдаты "вермахта", похожие на крыс,
Обнюхивали перекрёсток улиц.
И приближались к танку. Собрались.

Засняться в "героическом сюжете".
Повержен танк. А мы красавцы, вот.
Но фотоснимкам не лежать в конвертах.
Залаял в "мёртвом" танке пулемёт.

Упали все захватчики-солдаты.
Наш капитан сознание потерял.
Названия улиц, улиц Сталинграда.
Танкист не знал. Очнулся. Вновь стрелял.

И падали подкошенными немцы.
Не понимая, кто ведёт огонь.
Смолк пулемёт. Патронов нет. А сердце
Ещё стучало, как по брусчатке конь.

Его спасли связисты. Салажата.
Два морячка, похожие чуть-чуть
(Как выяснилось, два родимых брата).
Да, там все были братьями. И в этом суть.

Они его тащили, чертыхаясь.
Ругались так, как могут только моряки.
И слышали как на немецком "Файя"
Кругом орали. И стреляли. По троим.

Потом, в сорокалетие Победы,
Майор танкист по Сталинграду шёл.
И чуб его седой, белее снега,
Шрам прикрывал. Он улыбался. Он нашёл.

Тот перекрёсток, где его "шестидесятка",
Без гусеницы правой и катков,
Давала жару очередями краткими.
Да, вспомнил ругань флотскую мальчишек моряков.

Атака штрафной роты

Из поэмы
"Сталинград. Город-герой..."

Штрафная в атаку встаёт без "ура",
Без лозунгов громких и выкриков.
Расстёгнута заградителя кобура,
Давно перебило всех нытиков

Взять сходу высотку! Приказ есть приказ!
И нет в минном поле проходов.
По этому полю - удар артполка,
Проходы готовы! Теперь, братцы, ходу!

Стараясь поближе к воронкам бежать
И мать, через вздох вспоминая,
Должны мы высотку на раз оседлать -
Такая война... А где иная?

Очухались немцы. Но поздно уже.
Что там их огонь для нашей злости?
Гнездо пулемёта. Прыжок в "сто сажень" -
Я мну пулемётчику кости.

Прикладом винтовки - под каску (в висок!),
Второй раз - в мурло. Посильнее.
Кровь хлещет из фрица, как клюквенный сок,
От крови чужой чуть хмелею.

Трофей-пулемёт бьёт в упор по чужим,
Что час назад были своими.
Срываем колючку. И дальше бежим.
Морально врага мы сломили!

Счастливейший случай! Иль кто свыше помог?
Никто не наткнулся на мину.
Но были потери: подвывихи ног
Да один получил выстрел в спину.

Военный хирург

Палатка в поле. А в палатке стол.
На нём лежит танкист. В ожогах руки.
Военный врач к танкисту подошёл.
Сказал: "Терпи герой". Он знал о предстоящей муке,

Которая по нервам пробежит
Мучительной и необъятной болью,
Когда начнёт хирург кровавый труд
Во имя жизни тех, кто лёг на столик.

Под стук привычный тихий дизелька,
Мерцая, лампочка огромная горела.
Хирург военный осторожно извлекал
Осколок из покалеченного тела.

На лбу хирурга появлялся пот,
Хотя в палатке далеко не жарко.
Нырял в разрезы скальпель, как в грунт крот,
Мигала лампочка. Зажгли свечей огарки.

Пот промокнула девочка-сестра,
Вновь врачеватель продолжает дело.
Не прост был случай: там артерия была
С осколком рядом. Лампа еле тлела.

И выдохнули все, кто помогал,
Когда в поддон кусок металла брякнул.
"Ты молодец, танкист, - хирург сказал,
Продолжил зычно, - "Чистые перчатки!"

Сестра сказала: "Вам бы отдохнуть",
Но взгляд хирурга ей не дал докончить.
"Давайте следующего. Я закончил тут", -
Сказал он глухо. Он не спал три ночи.

Постукивал старинный дизелёк,
И вполнакала лампочка горела.
Хирург осколок мастерски извлёк
Из капитана молодого тела.

И голосом звенящим медсестра,
Поёжившись слегка, сказала громко:
"Сержант. Он без сознания. Осколок. Правая икра".
Хирург узнал в сержанте сына Ромку.

Штурмовики

Штурмовики громят их край передний,
Захлёбываются злостью "Эрликоны".
Герои не боятся - это бредни,
Запрятан страх под орденов иконы...

Здесь небо Сталинграда дышит жаром
В двух смыслах. И в прямом. И в переносном.
Заходит на атаку наша пара,
Привет держите, мля, "зольдатен". Недоноски!

Сегодня без потерь. Большая редкость!
Ну, правда, киль бродяги потрепали.
Комэск благодарил потом за меткость,
Сказав: " Мы хорошо им наваляли..."

А вечером я гладил плоскость Ила
Рукой по "карте" шрамов и подпалин.
И шёпотом сказал: "Браток, спасибо..."
Оружейники над пушкой "колдовали".

Бомбардировщики

Бомбили мы их танки в эшелоне
И, отработав, развернувшись, уходили.
Подумалось: "Сегодня поспокойней..."
Как сглазил. Налетели. Закружили.

Сцепились истребители прикрытия,
Но силы не равны. Один упал уж.
Быстрей, чем в кинохронике события.
На станцию разбитую. На шпалы...

Мы уходили. А они вертели,
Нас прикрывая, этот бой воздушный.
Ещё один в вираж вошёл смертельный,
Но "мессер" задымил, чертя окружность.

Мы уходили. Что поделать? В спешке.
А там шла драка не на жизнь, а на смерть.
Работу выполнили на отлично "пешки".
Родной аэродром за рощей, здравствуй.

Такая у истребителя работа
Короткая, как детская рубашка.
Спасибо на земле сказал. "Чего там...", -
Ответил младший лейтенантик Пашка.

Мальчишка ведь совсем он... Уцелевший
Из той четверки "Яков", из прикрытия.
Его в ночной разведке сбили здесь же.
Через три дня. Такое вот событие...

Черный прибой

Зовёт нас немец справедливо "чёрной смертью",
Как будто смерть ещё другой бывает?
Атака в пять. Ребята, время сверьте!
Фронт Сталинградский наступление начинает!

Три месяца за каждый дом мы бились.
Три месяца мы рвали "фрицам" глотки.
Но, видно, подкопила Ставка силы,
Стянули танки, самолёты. С оптимизмом сводки.

Торопят злость и ненависть к фашисту.
Они черны, как смоль, как дым над Сталинградом,
И как бушлаты наши. Вот осколок свистнул,
И старшина второй статьи с застывшим взглядом.

Он в плавание уходит. В одиночку.
Он умирал. Шептал, что видит море.
Начался артобстрел. Он счёт размочит.
Сейчас покажет этой вражьей своре.

В атаку дружно встали. Всей командой.
Плечом к плечу. И ленты в зубы!
Матросы русские идут, держитесь, падлы!
Играют похоронный марш вам миномётов трубы.

Они бегут. Спасая и спасаясь.
Спасая жизнь. Спасая души. Но напрасно.
Закрыты для таких ворота рая.
Снег пропитался серым, чёрным, красным.

Штыки и руки в лоскуты рвут кодлу.
Как альбатросы рвут косяк кефали.
Они ложатся к ряду ряд. И взвод ко взводу.
Мы город отстоим, товарищ Сталин!

Зовёт нас немец справедливо "черной смертью"
Как будто смерть ещё какой бывает?
Атака в пять. Заснеженною степью.
Прибоем чёрным краснофлотцы наступают.

Дом Павлова

Это даже была не Стойкость.
Это больше чем Героизм.
Дом стоял, словно в горле кость. Кость!
Кость, ломающая спокойную жизнь.

Жизнь и планы по взятию города
Что носил имя... Сталина имя!
Кособоким полуразрушенным коробом
Дом стоял. Память-след не остынет.
Дом стоял на улице Пензенской,
И его разметать не могла
Артиллерия немцев, хоть день-деньской
Громыхала, крушила, жгла.
Был приказ: "Не сдавать позицию!"
Очень важен дом как опорный пункт,
Ненавидимый "гансами" и "фрицами",
Всё разрушившими вокруг.
Дом стоял, как под чьей-то защитою,
Будто свыше кем-то храним.
И усталые люди цвета защитного
Отражали атаки. Над ним
Клокотала война безудержна
И два месяца (чуть больше) подряд,
Словно стол посредине разгула и кутежа
Он стоял. Как стоял Сталинград.

Словно Брестская крепость, несломленный,
И в блокаде, как Ленинград.
Сто раз раненый и обескровленный
Он сражался, как советский солдат.

Этот дом избегала трусость.
Здесь хозяин - интернационализм.
Украинец, еврей, русский
Здесь делили хлеб, патроны, жизнь.

И, наверное, лишь поэтому,
Будто свыше кем-то храним,
Дом стоял. Бил огнём ответным.
И Победа была за ним!

Вместо эпилога

Я рассказал немного о войне,
Которую не нужно забывать.
Историк бы подробнее и полней
О том же самом мог бы рассказать.

Я не историк. Даже не поэт,
Не очевидец тех боёв и битв.
Я лишь прошу: "И через сотню лет
Не позволяйте с толку себя сбить.
Не верьте в "очищение" войной,
Что гибель многих кризис разрешит.
Ведь заплатили русские Ценой
За мир. За то, чтоб нам спокойно жить".